Если не заходить в дом, и не перебегать в шаг,
и не перебирать слов, подымая их пыльный ворох
(подкроватный забытый хлам), то в щебечущих камышах
ливень запахов и травы осень высыплет мне за ворот,
и в лицо, и в ладонь... И вверх. Можно даже закрыть глаза -
на минуту всего закрыть – и понять ее за минуту,
эту осень в семи ветрах, в сотне лет. А потом назад -
забежать, перебрать, поднять. К тишине, к суете, к кому-то.

Лампа зажжена=лампа спит. Лампа спит, черепаший стук,
приглушенный стеклянный блеск об аквариумные стенки.
Это копятся пятна зим, недовылеченных простуд,
и аукнутся ей - моей черепашке в ее постельке.
Точки глаз - за окно, в окно, распахнувшее створки букв
в паутину густых миров, городов. Наизнанку люди
только кажутся, но не есть. Словно ссохшийся, ноутбук
засыпает, как я. И он спать сегодня, как я, не будет.

Хорошо бы увидеть, как через черный проход длиной
в закрыва- открыванье век старый день переходит в новый.
Как за миг успевает сад побелеть, поредеть. Виной
ощущаю себя, но мне не исправить уже ни слова,
ни движения – ничего.

Воздух хлещется об асфальт
поутру – провожает в пыль, растрезвонивает в потемках
голубую эмаль огней. Прошумит грузовой раскат
колеей от двери к двери. Что не сложится, все путем – как
будто выбранным кем-то впрок: шаг за шагом, за шагом шаг,
по дорожке прямой-прямой; несущественно, что на ощупь.
Но, пока не совсем тупик, не совсем еще даже шах,
наловчиться вдохнуть, собрать золотую сырую рощу,
придорожную вязь осин. И беречь, и с собой нести,
от обочины до ворот, от улыбки до теплой крови
на ладонях, и сохранив хоть немного в своей горсти,
растянуть тот безумный миг, когда день переходит в новый.
(c) Rina_Lu